Переговоры как коммуникативно-мыслительное пространство конфликта. Часть 2

Переговоры как коммуникативно-мыслительное пространство конфликта. Часть 1
Переговоры как коммуникативно-мыслительное пространство конфликта. Часть 2

Переговоры в оргконфликтном подходе

Пассивное завершение конфликта связано с истощением необходимых ресурсов с одной или обеих сторон. Это своего рода механическое его завершение, когда либо одна сторона в результате истощения прекращает свои действия (противодействие), в то время как другая еще способна действовать, либо обе стороны оказываются истощенными и дезактивированными². В тех случаях когда ресурсы оказываются практически неистощимыми или возобнавляемыми с обеих сторон, то и конфликт пассивным образом незавершаем.

Активное завершение конфликта также возможно как в одностороннем, так и двустороннем порядке. В одностороннем порядке активное завершение конфликта отличается от пассивного тем, что одна из сторон прекращает противодействие в результате принятия решения, на основе отрицательной прогностической оценки соотношения затраты/выгода от продолжения противодействия. Другими словами, в одностороннем порядке конфликт завершается действием одной из сторон (то, что обычно и называют признанием поражения). Активное завершение конфликта в двустороннем порядке возможно только через взаимодействие по поводу конфликта – т.е. переговоры.

Выделенные моменты методически-обобщенного переговорного опыта можно использовать в качестве предварительных предпосылок рассмотрения коммуникативно-мыслительного пространства (пространства переговорного процесса) в оргконфликтном подходе.

С характерной для него точки зрения конфликты являются не естественными, а естественно-искусственными образованиями. Поэтому не может быть никакой естественнонаучной (натуралистической) теории конфликта и малоосмысленной оказывается чисто исследовательская деятельность по поиску «законов» конфликтов, ибо они как «естественные» явления не обладают никакой определенностью (закономерностью)³. Оргдеятельностный подход строится на идее придания естественной основе конфликта (непосредственному первичному противодействию) искусственной определенности, на возможности сделать его определенным за счет введения в него артефактов.

Общей рамкой организации и ведения переговоров становится здесь разделение и отделение двух проблемно-тематических пространств (областей) переговорного процесса (пространств объективного противодействия субъектов взаимодействия и жизнедеятельности индивидуальностей его осуществляющих), удержание их в такой противопоставленности друг другу и «работа» в каждом из них в соответствии с их имманентой «природой» и логикой (социотехнической, в одном случае, и психотехнической, в другом). Причем такое разделение и удержание не может стать результатом некоторого акта, а должно быть одним из внутренних сопроцессов процесса переговоров⁴.

Основная онтологическая предпосылка для ведения переговоров – многоуровневое (минимально двухуровневое) строение социального взаимодействия и полагание, что именно парадигматика, матрица сопряженных регулятивов («правила игры»), в конечном счете, определяет конкретную целостность социального действия, а разные действия типологически различаются своей парадигматикой (своими «правилами»). Причем, если ни мотивационная, ни когнитивная дивергенции не имеют прямого отношения к сути конфликтных отношений, то, в отличие от них, дивергенция парадигматическая – прямая дорога к конфликту (см. Пископпель 2002).

Основной задачей переговоров является доопределение, нерегулируемого и тем самым деструктивного противодействия до рациональных, конструктивных форм социального взаимодействия. Если исходить из обобщенной типологии таких форм, образованных «решеткой» дуальных отношений – сотрудничество « сообщничество; конкуренция « конфликт; сотрудничество « конкуренция; сообщничество « конфликт, – то в качестве конструктивных выступят «конкуренция» (конструктивное противодействие) и/или «сотрудничество» (конструктивное содействие) субъектов взаимодействия (см. Пископпель 1994).

Оргдеятельностный подход (его идеализованные схемы) ориентирован на социотехническую практику переговорного процесса, поскольку именно с ней связывает особенности конфликтного взаимодействия, полагая, тем самым, что психотехническая практика, будучи необходимой для поддержания и нормализации переговорного процесса, призвана обеспечивать лишь всеобщие коммуникативно-психологические условия реализации основного процесса⁵.

Оргдеятельностный подход (его идеализованные схемы) ориентирован на социотехническую практику переговорного процесса, поскольку именно с ней связывает особенности конфликтного взаимодействия, полагая, тем самым, что психотехническая практика, будучи необходимой для поддержания и нормализации переговорного процесса, призвана обеспечивать лишь всеобщие коммуникативно-психологические условия реализации основного процесса⁵.

Другими словами, идеализованные схемы социотехнической практики в общем случае «ортогональны» психотехническим и реальная, полнообъемная (та, что называется обычно комплексной) конфликтопрактика – это искусство совмещения социотехнических и психотехнических средств воздействия в конкретной ситуации конфликтного взаимодействия. Причем, если различать в рамках практик уровень их стратегий и тактик, то речь здесь идет о стратегической схеме переговорного процесса.

Начало переговоров это акт, предполагающий, что первичный конфликт (вернее непосредственное противодействие) «замораживается» (на его продолжение накладывается мораторий), т.е. это действие, преобразующее исходную конфликтную ситуацию в другую (переговорную) ситуацию. Т.е. в другое взаимодействие – во взаимодействие по поводу первичного конфликта, который оказывается ассимилированным и включенным в новый процесс и фактически в новую объемлющую систему.

Существуют разные вариации стандартной, 4-фазной базовой процессуальной схемы конфликта (см., например, Таб 1.).

Таб 1. Вариации стандартной процессуальной схемы конфликта у разных авторов

При всех вариациях эта схема оказывается одноуровневой и линейной, хотя в комментариях к ней или при анализе на ее основе примеров развития конфликтов и одноуровневость и линейность не выдерживаются.

Внесение в базовую процессуальную схему конфликта в явном виде топа пространства рефлексивных состояний, соединяющего топ непосредственного противодействия с коммуникативно-мыслительным пространством переговорного процесса, позволяет представить процесс конфликта в виде «движения» в каждом их подобных пространств (топов) в соответствии с «логикой» их внутренней организации и возможных переходов между ними. Сама базовая (4-фазная) схема превратится в этом случае в 7-фазную: предконфликтный рефлексивный выход; возникновение конфликтной ситуации; 1-ый внутриконфликтный рефлексивный выход; конфликтное поведения (взаимодействие); 2-ой внутриконфликтный рефлексивный выход; выход или разрешение конфликта; постконфликтный рефлексивный выход (см. Пископпель 2005).

Механизм рефлексивного выхода играет в подобной схеме двойную роль. Во первых, маркирует и расчленяет единый процесс на вполне определенные составляющие, придает ему ту или иную (искусственную) организацию. Во вторых, является своего рода «переключателем», направляющим дальнейшее течение процесса в то или иное русло, в то или иное «пространство» (топ конфликта). Тем самым введение в стандартную схему фаз рефлексивного выхода выступает как способ и результат ее превращения из квазиестественной в оргдеятельностную, в которой фазы рефлексивного выхода выступают в качестве основных разделительных, и вместе с тем соединительных, звеньев конфликта как естественно-искусственного процесса.

Здесь рефлексивные выходы становятся имманентными пограничнымие маркерами самого конфликта, выделяющими его с помощью Rpro-предконфликтной и Rre-постконфликтной рефлексии. Один раз, как только прогнозно-программное содержание, а другой раз как реальное бытие, оказавшееся к этому первичному содержанию в определенном (рефлектируемом) отношении. Тем самым последовательное введение в базовую схему рефлексивно-управляющих актов превращает ее в схему самоорганизации деятельности конфликтного типа⁶. Это означает, что функциональность (содержательность) конфликта как непосредственного противодействия напрямую связана с работой рефлексивного механизма, способного переводить конфликтогенную ситуацию в коммуникативно-мыслительный план, в план переговоров.

Здесь рефлексивные выходы становятся имманентными пограничнымие маркерами самого конфликта, выделяющими его с помощью Rpro-предконфликтной и Rre-постконфликтной рефлексии. Один раз, как только прогнозно-программное содержание, а другой раз как реальное бытие, оказавшееся к этому первичному содержанию в определенном (рефлектируемом) отношении. Тем самым последовательное введение в базовую схему рефлексивно-управляющих актов превращает ее в схему самоорганизации деятельности конфликтного типа⁶. Это означает, что функциональность (содержательность) конфликта как непосредственного противодействия напрямую связана с работой рефлексивного механизма, способного переводить конфликтогенную ситуацию в коммуникативно-мыслительный план, в план переговоров.

Cмысловым ядром переговорного процесса является артификация либо первичного, непосредственного противодействия, либо его возможности (мыслимого противодействия). Чем более конфликтологически оспособлены стороны взаимодействия, чем более разносторонней их опыт (т.е. уровень рефлексии) и средства его ассимиляции, тем больше шансов на то, что они выйдут в «пространство» парадигматического дискурса до того, как возникнет собственно противоборство «без правил». И наоборот, чем «девственнее» они в этом отношении, тем более вероятен выход в это пространство лишь после отрицательного опыта непосредственного противоборства.

В переговорное пространство социального конфликта невозможно выйти лишь одной стороне, в переговоры бессмысленно вступать лишь с самим собой. Необходимо, с одной стороны, чтобы не одна, а обе противодействующие стороны сознавали, что они находятся в ситуации конфликта, т.е. обладали представлением о конфликте и соответствующими конфликтологическими знаниями, позволяющими идентифицировать ситуацию. А, с другой, обе стороны относились бы к конфликтному противодействию как деструктивному явлению и решили бы вступить в переговоры, чтобы его избежать⁷. Только в этом случае возможно переведение этой ситуации из непосредственной в метаконфликтую, т.е. из конфликтного взаимодействия во взаимодействие по поводу конфликта.

Вполне очевидно также, что сам по себе выход в метаконфликтное пространство не гарантирует автоматического разрешения конфликта. С одной стороны, само коммуникативно-мыслительное поле может стать ареной противодействия, в том числе и конфликтного (но уже чисто интеллектуального), а, с другой стороны, всегда остается опасность продолжить или начать непосредственно-практическое противодействие.

Другими словами, в общем случае (т.е. по «факту») в переговорном пространстве могут развертываться все виды социального взаимодействия, только в их символической форме. Поэтому они могут быть представлены с помощью тех же дуальных отношений, с помощью которой типологически выделялось само конфликтное взаимодействие.

Но если в переговорном пространстве начинается такое противодействие, то оно оказывается «переговорным» чисто функционально (по отношению к непосредственно-первичному противодействию) и номинально. На подобные «переговоры», сами становящиеся ареной конфликта, естественно может быть перенесена схема конфликта (в данном случае 7-фазная), и следовательно разрешение «переговорного конфликта» через переговоры-2 предполагает выход в мета-метаконфликтное пространство, новую рефлексивную возгонку и т.д.⁸ В этом случае участники переговоров, или «проваливаются» на уровень непосредственно-первичного конфликта, или происходит лишь сдвижка, «возгонка» первичного конфликта, не разрешающая исходного противоречия, а порождающая новые противоречия, но более высокого уровня. Именно в подобной ситуации говорят о провале переговоров.

Так как выход в переговорное пространство есть лишь возможность разрешения конфликта, то всегда остается опасность вновь «провалиться» на уровень первичного конфликта с любого уровня конкретного, эмпирического метаконфликтного взаимодействия, т.е. продолжить или начать непосредственно-практическое противодействие.

Во многом подобные метаморфозы зависят от того, является ли конфликт «закрытым» или «открытым» в отношении интересов, преследуемых его сторонами и средств их удовлетворения. Другими словами готовы ли стороны открыто обсуждать свои и взаимные интересы и средства в процессе коммуникации, или хотя бы одна из сторон предпочитает, чтобы другая сторона лишь догадывалась о них и готова использовать эту неопределенность в своих целях.

У переговоров два исхода: или стороны «договорятся» между собой и их взаимодействие приобретет новую форму, или «не договорятся» и первичный конфликт будет «разморожен». Но даже в этом, втором случае, это не будет прямое продолжение первичного конфликта, поскольку в нем так или иначе будет задействован опыт рефлексии и переговоров.

Очевидно, для того, чтобы переговоры были успешными и не остались лишь номинальными, переговорное пространство должно обладать определенными свойствами, обеспечивающими его замкнутость, вести к разрешению конфликта, его преобразованию в конструктивное взаимодействие.

Любые успешные переговоры венчает договор (соглашение), фиксирующий достигнутое согласие сторон в соответствии с которым и осуществляется дальнейшее, уже взаимосогласованное регулирование взаимодействия конфликтовавших сторон⁹. Изменение формы взаимодействия напрямую связано с преобразованием парадигматик взаимодействующих сторон (с изменением самих «правил игры»). Чисто конструктивная переработка исходных «правил», открывающая возможность перевода конфликтных отношений в отношения сотрудничества и/или конкуренции (а в этом вся суть переговорного процесса), приобретает права новой парадигматики в результате ее легитимации сторонами взаимодействия.

Любые успешные переговоры венчает договор (соглашение), фиксирующий достигнутое согласие сторон в соответствии с которым и осуществляется дальнейшее, уже взаимосогласованное регулирование взаимодействия конфликтовавших сторон⁹. Изменение формы взаимодействия напрямую связано с преобразованием парадигматик взаимодействующих сторон (с изменением самих «правил игры»). Чисто конструктивная переработка исходных «правил», открывающая возможность перевода конфликтных отношений в отношения сотрудничества и/или конкуренции (а в этом вся суть переговорного процесса), приобретает права новой парадигматики в результате ее легитимации сторонами взаимодействия.

Если конфликтная ситуация возникает по тем или иным причинам в хорошо освоенном, (в культурно-нормативном смысле) социальном пространстве, то основным направлением преобразования конфликтующих парадигматик является их сведение к социально гарантированным, общественно значимым формам или уподобление им как «образцам» (в культурно-нормативном смысле). В тех же случаях, когда такая ситуация складывается в неосвоенных областях социальной жизни, на своего рода «ничейной» территории, и такое сведение невозможно, необходимо оригинальное парадигматическое конструирование.

Естественно, что большая часть эмпирических конфликтов располагается между двумя такими полюсами и их разрешение опирается как на элементы апелляции к принципам, правилам и культурным нормам (парадигматике) организации «подобных» взаимодействий, так и на собственно креативные, ситуативные элементы, связанные с особенностями конкретного взаимодействия «здесь и теперь».

Т.е. такой договор в динамической системе конфликта выполняет парадигматическую функцию в отношении продолжающегося взаимодействия, а релятивизация, преобразование и легитимация парадигматики и определяют содержательную сторону переговорного процесса.

Но какой же договор, какое соглашение сторон может обеспечить замкнутость и самого переговорного пространства, и вести к разрешению конфликта (его преобразованию в конструктивное взаимодействие)? Очевидно такой, оценка которого не будет зависеть от времени, прошедшего с его заключения и поэтому не потребует пересмотра с той стороны, которая придет к выводу, что такое соглашение ее «ущемляет» (т.е. несправедливо) и, следовательно, таким, за которое она может не нести ответственности. Р.Фишер и У.Юри называют такое соглашение разумным. Причем, «разумным можно назвать такое соглашение, которое максимально отвечает законным интересам каждой из сторон, справедливо регулирует сталкивающиеся интересы, является долговременным и принимает во внимание интересы общества» (Фишер и Юри 1992, с.24).

Парадигматический план социального взаимодействие это план долженствования, в котором обретают конкретный операционально-действенный смысл ценности правильного (правила) и тем самым справедливого в этой сфере. Легитимным заключенное в результате переговоров соглашение окажется на деле, а не на словах, только тогда, когда обе стороны станут рассматривать требования (правила), которым они обязуются подчинить свою будущую активность, как справедливые, а не навязанные лишь одной из сторон в результате ее временной «слабости» в конкретной ситуации. Только тогда они возьмут на себя ответственность за их выполнение¹⁰.

Продуктивность таких требований к соглашениям в отношении конфликтов периодических достаточно очевидны, поскольку именно долговременность их действия способна эти конфликты разрешать. Но и по отношению к эпизодическим конфликтам они сохраняют свою прагматическую ценность, если иметь в виду не идеализованную модель автономного конфликта, а реальный контекст социального взаимодействия. Методическая рефлексия учитывает это обстоятельство, указывая, что любые переговоры имеют два аспекта – разрешают конкретную конфликтную ситуацию для удовлетворения текущих интересов и воздействуют на будущие «отношения» между сторонами¹¹. Поэтому любое соглашение должно учитывать эти будущие «отношения» и стремится к тому, чтобы оно способствовало развитию будущих отношений и будущих переговоров, а не мешало им. Более того, в общем случае продолжение отношений в итоге оказывается важнее, чем результат каких-то конкретных переговоров.

Литература

1. Анцупов А.Я. Эволюционно-междисциплинарная теория конфликтов / http://www.vusnet.ru/biblio
2. Бойко В.В., Ковалев А.Г. Конфликты в трудовом коллективе и пути их разрешения / Психологический журнал. Т.4. №3. 1983.
3. Бродаль X. Девять ступеней вниз, или ссоры – конфликты - войны / Знание – сила. № 11. 1991.
4. Выготский Л. С. Собрание сочинений. Т. 1, М., 1982.
5. Донцов А.И., Полозова Т.Л. Проблема конфликта в западной социальной психологии / Вопросы психологии. №6. 1980.
6. Иордан М. Наука национального примирения / Общественные науки и современность. №4. 1992.
7. Леонов Н.И. Онтологическая сущность конфликтов / В сб. Хрестоматия по конфликтологии / http://www.vusnet.ru/biblio
8. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии / http://gosprav.ru/lebedeva_settlement
9. Леонов Н.И. Номотетический и идеографический подходы в конфликтологии / В сб. Хрестоматия по конфликтологии / http://www.vusnet.ru/biblio
10. Мастенбрук В. Переговоры. Калуга. КИС. 1993.
11. Пископпель А.А. Конфликт: социокультурное явление и научное понятие / Сб. Этнометодология: проблемы, подходы, концепции. Вып. 1. М., 1994.
12. Пископпель А.А. Концептуальные предпосылки организационно-деятельностной модели социального конфликта / Вопросы психологии. №6. 2002.
13. Пископпель А.А. Рефлексия в оргдеятельностной модели социального конфликта / Социальный психолог. Вып.2. 2005.
14. Пископпель А.А. Теория конфликта и оргконфликтный подход // Кентавр. №38. 2006
15. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию. Или переговоры без поражений. М., 1992.
16. Darendorf R. Classes and Clas Conflict Sosiety. Standorf, 1965
17. Pruitt G.D., Rubin J.Z. Social Conflict. Escalation, Stalemate and Settlement. N.Y.: Random House. 1986
18. Rummel R.J. Peace Endangered. The Reality of Detente. Beverly Hills (Cal.); London: Sage Publ., 1976.
19. Walton R.E. Managing Conflict. N.Y.: Addison-Wesley Publishing Company, 1987.

Литература

1. Анцупов А.Я. Эволюционно-междисциплинарная теория конфликтов / http://www.vusnet.ru/biblio
2. Бойко В.В., Ковалев А.Г. Конфликты в трудовом коллективе и пути их разрешения / Психологический журнал. Т.4. №3. 1983.
3. Бродаль X. Девять ступеней вниз, или ссоры – конфликты - войны / Знание – сила. № 11. 1991.
4. Выготский Л. С. Собрание сочинений. Т. 1, М., 1982.
5. Донцов А.И., Полозова Т.Л. Проблема конфликта в западной социальной психологии / Вопросы психологии. №6. 1980.
6. Иордан М. Наука национального примирения / Общественные науки и современность. №4. 1992.
7. Леонов Н.И. Онтологическая сущность конфликтов / В сб. Хрестоматия по конфликтологии / http://www.vusnet.ru/biblio
8. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии / http://gosprav.ru/lebedeva_settlement
9. Леонов Н.И. Номотетический и идеографический подходы в конфликтологии / В сб. Хрестоматия по конфликтологии / http://www.vusnet.ru/biblio
10. Мастенбрук В. Переговоры. Калуга. КИС. 1993.
11. Пископпель А.А. Конфликт: социокультурное явление и научное понятие / Сб. Этнометодология: проблемы, подходы, концепции. Вып. 1. М., 1994.
12. Пископпель А.А. Концептуальные предпосылки организационно-деятельностной модели социального конфликта / Вопросы психологии. №6. 2002.
13. Пископпель А.А. Рефлексия в оргдеятельностной модели социального конфликта / Социальный психолог. Вып.2. 2005.
14. Пископпель А.А. Теория конфликта и оргконфликтный подход // Кентавр. №38. 2006
15. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию. Или переговоры без поражений. М., 1992.
16. Darendorf R. Classes and Clas Conflict Sosiety. Standorf, 1965
17. Pruitt G.D., Rubin J.Z. Social Conflict. Escalation, Stalemate and Settlement. N.Y.: Random House. 1986
18. Rummel R.J. Peace Endangered. The Reality of Detente. Beverly Hills (Cal.); London: Sage Publ., 1976.
19. Walton R.E. Managing Conflict. N.Y.: Addison-Wesley Publishing Company, 1987.