От традиционных ценностей к уникальным смыслам (к психологии смысла В.Франкла). Часть 2

От традиционных ценностей к уникальным смыслам (к психологии смысла В.Франкла). Часть 1
От традиционных ценностей к уникальным смыслам (к психологии смысла В.Франкла). Часть 2

Что есть смысл и в чем есть смысл?

Одним из основных различений, используемых В.Франклом для описания смысловой направленности, смысловой регуляции жизни, является противопоставление причин и оснований для тех или иных переживаний, коррелятивное различению влечений и стремлений, как разных типов побудительных механизмов человеческого поведения. Область влечений всецело подчинена здесь закону причинности, а область человеческих стремлений – закону оснований, т.е. причины действуют в сфере природы, основания в сфере духа². Именно «основания» ассоциируются им с мотивами и смыслами и выражают интенциональность человеческой субъективности в соответствии с которой полагается, что подлинно человеческим является поведение, которым движут именно «субъективные основания» и тем самым утверждается приоритет «конечных» причин над «действующими».

Отвечая на вопрос об ответственности человека – а человек по В.Франклу «ответственен за осуществление смысла и реализацию ценностей» – он не случайно ассоциирует «смыслы» и «ценности». Ибо здесь им утверждается значимость не двух разных, а, по сути дела, лишь одного начала человеческого бытия – его аксиологического, ценностно-смыслового начала. Для него смыслы категориально те же ценности, но только единичные, как он предпочитает их называть – уникальные, а, соответственно, ценности это те же смыслы, только обобщенные. Или, несколько иначе, смыслы он отождествляет с индивидуальными, личными ценностями, а собственно ценности с групповыми смыслами³.

Более того, между смыслами и ценностями существует, или по крайней мере возможна, не только чисто категориальная, но и генетическая общность, возникающая в ходе превращения индивидуальных смыслов в групповые и тем самым в универсальные смыслы-ценности. Именно так, в конечном итоге, по В.Франклу «творятся религии и создаются ценности» или, по крайней мере, так было до сих пор. Таким образом, вопрос о специфике смысловой направленности человеческого бытия в общем и целом сводится к вопросу о специфике его ценностного наполнения, к вопросу о роли в человеческой жизни ценностей, к вопросу о том что есть ценность и в чем есть ценность⁴.

Мы уже отмечали близость ряда понятий вершинной психологии В.Франкла традиционным религиозно-философским идеям и представлениям о человеке и его предназначении. И эта близость отнюдь не случайна.

Во-первых, использование категории «смысл» по отношению к такой реальности как жизнь или бытие человека неизбежно выводит его к последним горизонтам человеческого существования и «вечным вопросам» над которыми веками трудилась теологическая мысль. Поэтому эти горизонты даны ему, как представителю европейской культуры (со всеми возможными здесь оговорками), прежде всего через призму христианской антропологии и философских течений так или иначе с ней связанных⁵. «Смысл жизни» – это любимый конек и название многих религиозно-философских трактатов.

Во-вторых, сам замысел и способ создания вершинной психологии как концептуальной системы во многом связан с переработкой этих традиционных интуиций, с их своего рода «обмирщением» и превращением в операционально-действенные психологические понятия. И никакого иного пути здесь нет. Любая мысль, в той мере в какой она действительно является мыслью, неизбежно вырастает из другой, ей предшествующей (продолжая или даже отрицая ее) и только это и обеспечивает единство социокультурного пространства человеческой мыследеятельности и жизнедеятельности. Как далеко продвинулся он на этом пути вопрос сложный и тонкий и должен обсуждаться особо, поскольку для разных понятий и ответ будет разным. Наш же интерес сфокусирован в первую очередь на понятии «смысл жизни».

Как известно, для религиозно-философской мысли прежде всего характерно противопоставление миру бессмысленного (естественного, природного, органического) мира осмысленного (духовного, разумного). И, соответственно, противопоставление в самом человеке (человеческом мире) его органическому (материальному, тварному) началу как бессмысленному его же духовное (идеальное) начало как осмысленное. Бессмысленное уже изначально оказывается синонимом ограниченного, временного, преходящего. Осознание своей ограниченности и конечности и заставляет человека, по убеждению религиозных философов, ставить вопрос о «смысле жизни», ибо человек не хочет и не может с этим смириться⁶.

Как известно, для религиозно-философской мысли прежде всего характерно противопоставление миру бессмысленного (естественного, природного, органического) мира осмысленного (духовного, разумного). И, соответственно, противопоставление в самом человеке (человеческом мире) его органическому (материальному, тварному) началу как бессмысленному его же духовное (идеальное) начало как осмысленное. Бессмысленное уже изначально оказывается синонимом ограниченного, временного, преходящего. Осознание своей ограниченности и конечности и заставляет человека, по убеждению религиозных философов, ставить вопрос о «смысле жизни», ибо человек не хочет и не может с этим смириться⁶.

Соответственно с поиска этого смысла и начинается путь преодоления конечности и временности человеческого существования, с которого человека сбивают умение «устраиваться в жизни», добывать жизненные блага, утверждать и расширять свою позицию в жизненной борьбе, т.е. его обычная и обыденная земная жизнь, с ее базальными потребностями, мотивами и интересами, которые целиком и полностью ей принадлежат. Т.е. путь преодоления самой этой эмпирической жизни как полной страданий, тяжкого труда, разочарований и т.п. напастей, в которой невозможно обрести подлинного счастья, жизни малоценной или неценной самой-по-себе. В такой жизни самой-по-себе, ни в прошлой, ни в настоящей, ни в будущей нет и не может быть какого-либо смысла ибо ничто ее, саму-по-себе, не избавит от временности и ограниченности.

Ограниченность и временность эмпирической жизни, полностью умещающейся между рождением и смертью, рассматриваются как свидетельства ее неполноты (незавершенности) и нецелостности (несамостоятельности), а «смысл» вопроса о смысле жизни в познавательном ключе состоит в выяснении того, какова эта искомая полнота и целостность на которую неявно указывает жизнь, а в практическом – как их обрести. Ясно, что с чисто логической точки зрения ограниченности и временности противостоят безграничность и безвременность (вездесущность и вечность). Соответственно поиски и обретение смысла жизни оказываются здесь поисками и обретением вечности и абсолютности, и речь идет об абсолютном смысле жизни, который и признается единственно подлинно ценным (ценностью), а все остальное в жизни обретает (если обретает) свою относительную ценность от него и через него⁷. Такие поиски и обретения рассматриваются в качестве общей всем людям цели, как способ всеобщего «спасения» и преобразования этого мира в «мир добра, разума и правды»⁸.

Подобная априорная концептуальная конструкция присутствует в рассуждениях В.Франкла иногда явно, а иногда и неявно, вплоть до завершающей ее категории – предельного смысла или «метасмысла»⁹. Так что же сохраняет и от чего отказывается В.Франкл, строя свое понятие «смысла»? Прежде всего он отказывает вопросу об абсолютном смысле жизни в какой-либо значимости в пределах психологии¹⁰. «Наши замечания по вопросу о смысле жизни сводятся к радикальной критике вопроса как такового, если он поставлен в общем виде. Спрашивать о смысле жизни вообще – ложная постановка вопроса, поскольку она туманно апеллирует к общим представлениям о жизни, а не к особенному, конкретному, индивидуальному существованию каждого» (Франкл, 1990, с.190). Более того, функциональное, в данном случае регулятивное, содержание этого понятия оказывается важнее его объектно-онтологического содержания¹¹.

Выше, так или иначе, речь уже шла о том, что для В.Франкл значение смыслового начала в человеческой жизни тесно связано с функцией управления ею, с приданием жизни определенной направленности. Причем, отличие смысловой направленности от всякой другой тесно связано с его антропологической концепцией «человека решающего», с самим механизмом принятия решения, который он трактует как выбор из множества альтернативных возможностей в процессе перехода от возможного к должному.

При одновременном полагании самотрансцендирования, открытости миру, в качестве фундаментального человеческого качества эту приобщительность к миру и обеспечивают ценности, как объективированные ориентиры, структурирующие мир, делающие его рельефным для человека и по отношению к человеку¹². Такое ценностное упорядочивание мира одновременно оборачивается ценностным упорядочиванием и человека открытого миру, утверждением в нем и через него вполне определенного культурно антропологического прототипа («решение за себя, есть формирование себя»). Ибо логос, мир смыслов и ценностей не противостоит человеку лишь как иное и внеположное ему начало, а является объективированной, общезначимой формой выражения самой сущности человеческого бытия, формой и способом самоотождествления человеческого начала в человеке и по сути дела «лишь в той мере, в какой мы выполняем задачи и требования, осуществляем смысл и реализуем ценности, мы осуществляем и реализуем также самих себя» (Франкл, 1990, с.120).

Другими словами, и здесь эмпирическая жизнь человека неполна и нецелостна, т.е. лишена смысла, если она обращена лишь на себя и стремится замкнуться в себе. Без объективированного идеального начала (логоса), без подчинения этой жизни идеалам и жизненного напряжения, создаваемого расхождением реальности и идеалов, человеческая жизнь по В.Франклу «не аутентична».

Другими словами, и здесь эмпирическая жизнь человека неполна и нецелостна, т.е. лишена смысла, если она обращена лишь на себя и стремится замкнуться в себе. Без объективированного идеального начала (логоса), без подчинения этой жизни идеалам и жизненного напряжения, создаваемого расхождением реальности и идеалов, человеческая жизнь по В.Франклу «не аутентична».

Мир ценностей он делит на три основные категории и соответственно группы, на ценности «созидания» (реализующиеся в продуктивных творческих действиях), «переживания» (реализующиеся в пиковых переживаниях) и «отношения» (реализующиеся в позиции, занимаемой человеком). Между этими категориями (группами) существует определенная иерархия, обусловленная возможностями (ресурсами), которыми объективно располагает человек. По мере сужения возможностей доступная для реализации ценностная шкала сужается по направлению: созидание – переживание – отношение. Но даже тогда, когда у человека практически не остается реальных возможностей, ценности отношения, по мысли В.Франкла, остаются всегда для него доступными. В свете такого строения мира ценностей «становится очевидным, что человеческое существование по сути своей никогда не может быть бессмысленным. Жизнь человека полна смысла до самого конца – до самого последнего вздоха» (Франкл, 1990, с.174). Ибо основное значение и назначение ценностей – обеспечивать и поддерживать активно-действенное состояние человека, т.е. такое в котором он сам определяет себя и свое отношение к миру, в противоположность пассивно-страдательному его состоянию, в котором только мир определяет его.

Homo Deciding и Homo Evaluating

Есть ли у психологии смысла В.Франкла своя сверхзадача? Очевидно, у психологической концепции, стремящейся если и не дать окончательные ответы на вопросы, которые традиционно относили к компетенции религиозного или философского опыта, то сформировать подход, в русле которого можно ставить и решать подобные вопросы, она должна быть. Такая сверхзадача связывает психологическую концепцию с широким кругом общечеловеческих и общекультурных проблем и тем самым с общей мировоззренческой позицией ее автора и его историческими и гуманистическими взглядами на человека и человечество.

Для общего взгляда В.Франкла на место современной эпохи в историческом развитии человечества характерно ее восприятие как эпохи кризисной и переломной. Он связывает этот кризис и перелом, солидаризируясь со многими другими мыслителями, с динамикой всеобщего усложнения и увеличения разнообразия общественных условий жизни, приводящих к разрушению традиционного уклада, иссушением и отмиранием многовековых традиций, «поставленных на износ» самой историей. Речь для него идет прежде всего о христианском миросозерцании и о том образе жизни, который сложился и поддерживался на его основе¹³. Ибо, мы живем в таком мире и в таком времени «когда десять заповедей, по-видимому, уже потеряли для многих свою силу, человек должен быть приготовлен к тому, чтобы воспринять 10000 заповедей, заключенных в 10000 ситуаций, с которыми его сталкивает жизнь» (Франкл 1990, с.39).

Поясняя мотивы, которыми он руководствовался в работе и свой взгляд на проблемы современного человека В.Франкл отмечает, что «в отличие от животных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека вчерашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек похоже утратил ясное представление о том, чего же он хочет» (Франкл 1990, с.25). Поэтому, споря с теми представителями гуманистической психологии, которые ставят во главу угла возможности человека и озабочены реализацией этих возможностей («потенциалистами»), он не устает настаивать, что проблемы современного человека состоят не в осуществлении каких-либо возможностей, а, напротив, в осуществлении необходимости, и причем не «вообще», а применительно к конкретной ситуации и моменту, т.е. в том, чтобы стремиться всякий раз не к возможному, а к должному.

Если и есть у В.Франкла центральная проблема, организующая его взгляды в единое целое, а тем самым, и саму его вершинную психологию, то это проблема должного хотения человека (как существа духовного, свободного и ответственного). Смыслоутрата, безразличие к собственной жизни, экзистенциальный вакуум и т.п. переживания все это переживания отсутствия в жизни какой-либо необходимости и, соответственно, наполненности и заполненности делами и поступками. Ибо невозможно события в жизни человека им лишь претерпеваемые, одинаково проживаемые и в качестве состоявшихся, и в качестве несостоявшихся, т.е. пассивно, отнести к делам и поступкам.

Поэтому, есть основания рассматривать поиск В.Франклом новых идеалов и новых форм их утверждения в человеческой жизни в качестве такой сверхзадачи и предмета его заботы¹⁴. В свете ее, разработка им категории смысла и построение на ее фундаменте концепции «психологии смысла», увенчанной логотерапией как особой психотехникой и психопрактикой, – это его ответ на вызовы этой сверхзадачи, предлагаемые им средства и способы (прежде всего и по преимуществу психологические) ее решения.

Поэтому, есть основания рассматривать поиск В.Франклом новых идеалов и новых форм их утверждения в человеческой жизни в качестве такой сверхзадачи и предмета его заботы¹⁴. В свете ее, разработка им категории смысла и построение на ее фундаменте концепции «психологии смысла», увенчанной логотерапией как особой психотехникой и психопрактикой, – это его ответ на вызовы этой сверхзадачи, предлагаемые им средства и способы (прежде всего и по преимуществу психологические) ее решения.

Для него очевидно, что процесс потери традициями своей роли в организации жизни необратим. И эту роль им уже не вернуть – ни за счет возвращения к утраченным универсальным ценностям, ни даже за счет возникновения новых. И, тем не менее, он убежден, что «даже если все универсальные ценности исчезнут, жизнь останется осмысленной, поскольку уникальные смыслы останутся не затронутыми потерей традиций» (Франкл 1990, с.295). Другими словами, та форма существования должного в человеческой жизни, которая исторически была связана с ценностями, уступает свое место у современного человека той, которая находит свое выражение в смыслах.

Не раз и не два, на разные лады, В.Франкл повторяет одну и ту же мысль, – смыслы и ценности нельзя передать, на них нельзя указать, им нельзя обучить, они должны быть пережиты¹⁵. Тем самым полагается не только то, что они каждый раз рождаются заново в акте индивидуально-личностного переживания, но и по сути дела не существуют как смыслы вне и помимо этого переживания. Франкловская логотерапия не берет на себя ответственность за обнаружение смысла чьей-либо конкретной жизни, поскольку нельзя за самого человека нечто пережить.

Но это, с одной стороны. А с другой? Что же тогда эта терапия человеку «передает», в чем состоит ее воздействие на человека? Очевидно, она выступает в роли «организатора» такого переживания, создает условия для его осуществления¹⁶. И главным таким условием является для нее создание у пациентов «смысловой установки», что смыслы (той или иной жизненной ситуации, или самой жизни) уже есть, и всегда есть и надо лишь их обнаружить. Т.е. их убеждения в реальности смыслов (т.е. логоса – мира смыслов), их независимом (от сознания и осознания) существовании, их доступности. Казалось бы это просто логическое противоречие и замкнутый круг. Но только в том случае, если мыслить смыслы как «вещи», неважно материальные или духовные, которым присуще или бытие, или небытие. Если же снять это ограничение, то само убеждение (вера) в то, что смысл уже есть – само становится формой существования смысла в жизни человека, своего рода потенциальной его формой.

Конечно, это такая исходная и зачаточная форма его существования от которой еще очень далеко до действительного переживания некоторого блага как ценности. Но это такая его форма, которая достаточна для актуализации поиска смысла, процессуальной формы его существования. Причем такой, которая сама уже способна осмыслять человеческую жизнь, т.е. выполнять функцию ценностно-смыслового начала¹⁷. Поэтому поиск смысла, суть такая работа души, которая ведет к изменению самой личности человека – способствует личностной зрелости, формированию человека аксиологически ориентированного.

На наш взгляд, В.Франкл одновременно и прав и не прав, когда противопоставляет поиск и создание смысла, поскольку это характеристики одного и того же процесса, но с разных позиций (изнутри и извне). В каком-то отношение их можно рассматривать в качестве одной из дефиниций смысла. Он оказывается такой реальностью, для которой характерно, что с одной позиции, смысл есть и он ищется и находится, а с другой, поиск смысла его и порождает. С этой точки зрения логотерапевтическое осмысление жизни представляет собой особую психотехнику, организованную по принципу создания «ловушки для психики» (Пузырей 1986). Создание «ловушки для смысла» порождает сам смысл не только при логотерапии, в случае смысловой фрустрации в рамках ноогенных неврозов, а и в норме, в процессе освоения культурно-антропологического прототипа Homo Evaluating.

Роль этого порождения напряжения между сущим и должным (в качестве регуляционного механизма смысловой направленности) в равной мере оказывается и когнитивной и креативной. Причем, ее креативность вряд ли может быть сведена просто к мобилизации уже «готовых» к употреблению операционально-действенных и мотивационно-аффективных, энергетических личностных ресурсов, лишь к их «приложению» в определенном направлении, т.е. переориентации. С не меньшим правом речь может идти о самом порождении ресурсов, соотносительных такой направленности и впервые вызванных ею к жизни. Когда сам тот или иной человек, в свете открывшихся новых ценностно-смысловых горизонтов, с удивлением обнаруживает в себе силы и способности о «существовании» которых до этого момента и не подозревал¹⁸.

Литература

1. Д.Бонхёффер Сопротивление и покорность.. М., «Прогресс», 1994, 344 с.
2. Зиммель Г. Избранное. Т.2. М.. «Юрист». 1996, 607 с.
3. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., «Политиздат», 1975, 302 с.
4. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., «МГУ». 1972. 574 с.
5. Леонтьев Д.А. Виктор Франкл в борьбе за смысл (вступительная статья) // Франкл В. Человек в поисках смысла. М., «Прогресс». 1990. с.5-22
6. Пископпель А.А. Природа человека в концепции А.Маслоу // Вопросы психологии. №2. 1999. с. 75-86
7. Пузырей А. А. Культурно-историческая теория Л. С.Выготского и современная психология. М., 1986, 116 с.
8. Франк С. Смысл жизни. Берлин. 1925. 78 с.
9. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., «Прогресс». 1990. 367 с.
10. Шелер М. Избранные произведения. М., «Гнозис». 1994. 413 с.
11. Щедровицкий Г.П Избранные труды. М., «Путь». 1995, 759 с.
12. Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. М., «Шк. Культ. Политики». 1997. 641 с.

Литература

1. Д.Бонхёффер Сопротивление и покорность.. М., «Прогресс», 1994, 344 с.
2. Зиммель Г. Избранное. Т.2. М.. «Юрист». 1996, 607 с.
3. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., «Политиздат», 1975, 302 с.
4. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., «МГУ». 1972. 574 с.
5. Леонтьев Д.А. Виктор Франкл в борьбе за смысл (вступительная статья) // Франкл В. Человек в поисках смысла. М., «Прогресс». 1990. с.5-22
6. Пископпель А.А. Природа человека в концепции А.Маслоу // Вопросы психологии. №2. 1999. с. 75-86
7. Пузырей А. А. Культурно-историческая теория Л. С.Выготского и современная психология. М., 1986, 116 с.
8. Франк С. Смысл жизни. Берлин. 1925. 78 с.
9. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., «Прогресс». 1990. 367 с.
10. Шелер М. Избранные произведения. М., «Гнозис». 1994. 413 с.
11. Щедровицкий Г.П Избранные труды. М., «Путь». 1995, 759 с.
12. Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. М., «Шк. Культ. Политики». 1997. 641 с.

АА.Пископпель – кандидат психологических и доктор философских наук; старший научный сотрудник фак-та психологии МГУ им. М.В.Ломоносова; 125124, Москва, ул.М.Расковой, д.24а, кв.82; т. 214-57-06