Конфликтная ситуация с позиционно-ролевой точки зрения

А.А. Пископпель

В конфликтологической литературе трудно найти текст, на каждой странице которого не склонялись бы те или иные «ситуации», – конфликтные, предконфликтные, постконфликтные, – а вокруг них в тех или иных сочетаниях неизбежно не встречались бы и отсылки к другим ситуациям: идеальной, объективной, внешней, простой, сложной, конкретной, текущей, уникальной, критической, безвыходной, проблемной и т.п.

Иногда «конфликтная ситуация» оказывается лишь синонимом термина «конфликт» и ничего в рассуждениях авторов не изменяется при замене одного термина на другой, а их совместное употребление становится лишь данью стилистике текста. Но, чаще всего, только на первый взгляд нет особого смысла в том, что речь идет именно о ситуации. Ведь основная категориальная характеристика конфликта почти у всех авторов, в отличие от ситуации, событийная, т.е. процессуальная и за счет такого, пусть даже формального отождествления конфликта с конфликтной ситуацией оказывается возможным конфликты как ситуации «создавать» и «воспроизводить», «воспринимать», «осознавать», «прояснять», «обсуждать», «определять», «переживать», их оказывается возможным «разрешать», из них можно «выходить», из одной ситуации в другую «переходить», в них можно «участвовать», в них можно «действовать», их можно «выбирать» и «понимать», они могут «складываться», ими можно «управлять» и т.д и т.п. (см. например, Гришина 2000, 2003). В результате, так или иначе, появляются новые возможности для представления и трактовки конфликтного взаимодействия².

Очевидно, подобное разнообразие описаний динамических возможностей конфликтных ситуаций (конфликтов) должно, так или иначе, логико-эпистемологически регулироваться на основе соответствующего теоретического понятия. Но если трудно встретить текст, где не встречался бы термин конфликтная ситуация, то точно также трудно обнаружить и текст, в котором сколько-нибудь последовательно вводилось или обсуждалось содержание понятия «конфликтная ситуация», не говоря уже о «ситуации» как таковой, а не эксплуатировался бы лишь очевидный, общеупотребительный смысл этого слова. В большинстве случаев (за редким исключением) ограничиваясь «определениями» типа: «… конфликтными ситуациями условимся называть все ситуации, требующие принятия коллективных решений, в которых субъекты (страны, фирмы, отдельные люди, владеющие ресурсами, правом и возможностью принимать самостоятельные решения) обладают различными, точнее, несовпадающими целями. Некоторые из них могут быть общими, а некоторые различными» (Моисеев 2001) ³.

Конечно, если не считать таким введением теоретического понятия экспертные суждения типа «конфликтная ситуация – это накопившиеся противоречия, содержащие истинную причину конфликта» (Шейнов, 1997) или «предконфликтная ситуация – это положение дел накануне конфликта» (Конфликтология…, 2001). В лучшем случае довольствуются лишь функционально определяемым содержанием понятия, предлагающим относить к конфликтной ситуации все то, что нужно учитывать участникам конфликта для выработки действий и/или разрешения конфликта.

Не оказывается исключением даже подход, специально выделяющий такой этап конфликтологического анализа как «ситуационный анализ». И здесь, зачастую, обходятся без обсуждения содержания такого понятия или даже сколько-нибудь развернутого представления о конфликтной «ситуации» (см., например: Чумиков, 1997). Обычно все ограничивается противопоставлением связи конфликтности с образованиями стабильными во времени – диспозициями, личностными чертами, установками и т.п. (диспозиционный подход), с рассмотрением конфликтного поведения как результата исключительного влияния ситуативных «факторов» (ситуационный подход). А на деле все обычно сводится к выбору или синтезу устойчивых личностных образований и факторов так называемой среды.

Существующие предметно-онтологические попытки различения и разведения понятий «конфликт» и «конфликтная ситуация», в явном или неявном виде, опираются на категориальные противопоставления типа «процесс-предмет», «процесс-структура».

Так, согласно Ф.М.Бородкину и Н.М.Коряку, «чтобы конфликт произошел, нужны действия со стороны оппонентов, направленные на достижение их целей. Такие действия мы назовем инцидентом. Следовательно, конфликт – это конфликтная ситуация плюс инцидент…» (Бородкин и Коряк, 1989). А смысл этого различения видится в том, что без конфликтной ситуации инцидент начаться не может, «данный конфликт прекращается вместе с изменением данной конфликтной ситуации, и, меняя конфликтную ситуацию, мы можем заменять один элементарный конфликт на другой, управляя течением конфликта в целом». (Бородкин и Коряк, 1989). В этом различении «инцидент» определен достаточно однозначно – это «действия» оппонентов. А вот что касается «ситуации» и даже «конфликтной ситуации», то они задаются лишь как нечто недейственное и независимое от действий, но являющееся необходимым условием для действий. Причем условием как «объективным» так и «субъективным»⁴. Они могут «передаваться по наследству, переходить к новым оппонентам», могут «создаваться» намеренно и т.п..

Так, согласно Ф.М.Бородкину и Н.М.Коряку, «чтобы конфликт произошел, нужны действия со стороны оппонентов, направленные на достижение их целей. Такие действия мы назовем инцидентом. Следовательно, конфликт – это конфликтная ситуация плюс инцидент…» (Бородкин и Коряк, 1989). А смысл этого различения видится в том, что без конфликтной ситуации инцидент начаться не может, «данный конфликт прекращается вместе с изменением данной конфликтной ситуации, и, меняя конфликтную ситуацию, мы можем заменять один элементарный конфликт на другой, управляя течением конфликта в целом». (Бородкин и Коряк, 1989). В этом различении «инцидент» определен достаточно однозначно – это «действия» оппонентов. А вот что касается «ситуации» и даже «конфликтной ситуации», то они задаются лишь как нечто недейственное и независимое от действий, но являющееся необходимым условием для действий. Причем условием как «объективным» так и «субъективным»⁴. Они могут «передаваться по наследству, переходить к новым оппонентам», могут «создаваться» намеренно и т.п..

Однако чаще всего «конфликтная ситуация» отождествлена с «объективной конфликтной ситуацией» с «реальностью» (см., например: Петровская 1977, Ерина, 2000). При этом конфликтная ситуация может противопоставляться, с одной стороны, «образу конфликтной ситуации» и, с другой, «конфликтному поведению» и описываться путем перечисления включенных в нее составляющих, весьма условно могущих быть отнесенным к «объективно» сущим. Ведь у разных авторов и «реальность» оказывается весьма разной⁵.

Курт Левин выражал понятие «ситуации» через гештальт-категории «фигура-фон». Согласно его рассуждениям каждое действие, предпринимаемое человеком, имеет свой собственный «фон» и этим фоном определяется. Применительно к действиям человека такой фон является твердой «почвой» под ногами человека. Этот «фон» и есть «ситуация» и поэтому «все действия человека обусловлены той ситуацией, в которой он существует» (Левин 1982). Соответственно неопределенность ситуации, неопределенность той «почвы», стоя на которой человек действует, как правило, приводит к возникновению неопределенности и в поведении⁶.

Операционально-прагматический смысл термина-понятия «ситуация» (конфликтная ситуация) нагляднее всего проявляется в разнообразных описаниях конкретных (единичных или типовых) конфликтных ситуаций у самых разных авторов. Как правило описываемые ситуации выступают в роли материала для анализа и рассматриваются на правах «примеров и фактов, взятых из жизни». Хотя приводимые «факты» в той или иной степени и подвергаются идеализации, но подобная идеализация, по мысли авторов, не нарушает общую логику развития событий и лишь устраняет некоторые их детали и подробности.

Прежде всего анализ конкретных жизненных ситуаций выполняет дидактическую функцию – обеспечивает понимание и усвоение тех теоретических или квазитеоретических представлений и принципов, которые развиваются авторами. Но выполнение этой функции возможно только за счет использования операционального смысла понятия ситуации – возможности ограничить «ею» анализ и изолированно рассматривать «происходящее в ней» конфликтное взаимодействие. Это, как правило, вполне определенная и оправданная идеализация описываемых событий, рассматриваемых в качестве типовых. Ситуация здесь – самодостаточная и замкнутая действительность, такое локальное «пространство» конкретного взаимодействия, которое содержит «в себе» все условия и причины этого взаимодействия. Только в этом случае их эмпирический анализ не требует выхода за ее границы.

Ситуация и «структура» конфликта

Введенные выше достаточно общие и абстрактные различения «ситуаций» и «конфликтных ситуаций», и связанные с ними оргдеятельностные интерпретации содержаний соответствующих понятий, еще не являются собственно предметно-теоретическими. Для того, чтобы они стали таковыми они нуждаются в той или иной собственно предметной конкретизации.

Хотя в конфликтологических теориях акцент делается на разных предметно-определенных компонентах ситуаций, более или менее стандартным можно считать их набор, включаемый в так называемую «структуру» конфликта (описываемую, в основном, через ее состав), с ее двумя «подстуктурами» – объективной и субъективной⁷. Те компоненты, которые объединяются обычно в так называемую «объективную» подструктуру, в том или ином приближении могут рассматриваться как задающие внешнюю границу ситуации. А объединяемые в «субъективную» – внутреннюю, за тем отличием, что эта «субъективная» подструктура задает «ментальную» границу, определяемую относительно представлений субъекта, а не ареала его возможных действий.

На основе вариации тех или иных компонентов «объективной» и «субъективной» подструктур вводятся различные схемы или модели конфликтов, позволяющие различать личностные, межличностные, межгрупповые, социальные, производственные, организационные и т.п. виды конфликтного взаимодействия. Среди них наиболее определенным видом социального конфликта оказывается конфликт организационный, поскольку в нем отсутствуют многие степени свободы деструктивного противодействия (см. Пископпель 2002). Вернее один из его видов, поскольку традиционно выделяют две «подструктуры» социальной организации (формальную и неформальную) и два вида конфликтов, им соответствующих – позиционные (формальные) и межличностные (неформальные). Так как позиция, как элемент формальной оргструктуры, достаточно однозначно определяет ареал возможных действий человека, занимающего эту позицию, то так называемые позиционные конфликты и оказываются наиболее жестко фиксированными видами конфликтного взаимодействия⁸.

На основе вариации тех или иных компонентов «объективной» и «субъективной» подструктур вводятся различные схемы или модели конфликтов, позволяющие различать личностные, межличностные, межгрупповые, социальные, производственные, организационные и т.п. виды конфликтного взаимодействия. Среди них наиболее определенным видом социального конфликта оказывается конфликт организационный, поскольку в нем отсутствуют многие степени свободы деструктивного противодействия (см. Пископпель 2002). Вернее один из его видов, поскольку традиционно выделяют две «подструктуры» социальной организации (формальную и неформальную) и два вида конфликтов, им соответствующих – позиционные (формальные) и межличностные (неформальные). Так как позиция, как элемент формальной оргструктуры, достаточно однозначно определяет ареал возможных действий человека, занимающего эту позицию, то так называемые позиционные конфликты и оказываются наиболее жестко фиксированными видами конфликтного взаимодействия⁸.

Эту фиксированность, определенность позиционного противостояния часто рассматривают как его недостаток, сужающих возможности маневра сторон конфликта при ведении переговорного процесса. Скажем, так называемый гарвардский «метод принципиальных переговоров» исходно противопоставляется «позиционному торгу». Поскольку, с точки зрения Р.Фишера и У.Юри, «спор по поводу позиций приводит к неразумным соглашениям. Когда участники переговоров спорят по поводу позиций, они обычно сами ограничивают себя рамками этих позиций. Чем больше вы проясняете свою позицию и защищаете ее от нападок, тем больше вы себя с ней связываете» (Фишер, Юри 1992, с.9).

У Р.Фишера и У.Юри содержание понятия позиции оказывается шире организационного контекста и не имеет непосредственной связи с понятием формальной структуры организации и так или иначе кореллирует с понятием социальной роли. А с точки зрения Р.Дарендорфа «структура социальных позиций и ролей» определяет саму специфику социального конфликта как такового.

Если взять за основу взгляды на социальный конфликт Р.Дарендорфа, то именно позиционно-ролевая его структура должна приниматься во внимание в первую очередь, так как она выступает в качестве интегральной, синтезирующей инстанцией по отношению к отдельным компонентам, включаемым в состав структуры конфликта. Она, на самом деле, оказывается важнейшим условием и для «метода принципиальных переговоров» Р.Фишера и У.Юри, но только не на начальной, а на завершающей стадии таких переговоров. В конце успешных переговоров стороны конфликта должны прийти к «разумному и справедливому» договору (соглашению), фиксирующему взаимные обязательства сторон. А что такое эти обязательства как не фиксация «позиций» сторон по отношению друг к другу.

Эти соображения демонстрируют оправданность использования позиционно-ролевого представления в качестве исходной и простейшей предметной формы конфликтной ситуации.

Речь идет о позиционно-ролевой структуре, поскольку понятия социальных роли и позиции в социологии и социальной психологии чаще всего используются как синонимы, отличаясь лишь акцентами, расставляемыми в формальных дефинициях. В лучшем случае, выступая в качестве двух соотносительных понятий относимых к одному и тому же элементу социальной системы и противопоставляемых в рамках категориальных оппозиций «структура-функция» или «структура-процесс». При этом собственно позиции и диспозиции тех социальных субъектов, которые эти позиции занимают и соответственно могут «входить» и «выходить» из тех или иных «позиций», часто не различаются и синкретически объединяются⁹.

Но в данном контекте социологический смысл используемого здесь понятия позиционно-ролевой структуры близок тому понятию позиции, которое использовал П.Бурдьё, конструируя социальные поля в качестве социологических объектов, представляющих собой «структурированные пространства позиций (или точек), свойства которых определяются их расположением в этих пространствах и которые можно анализировать независимо от характеристик тех, кто их занимает (и кто отчасти определяется этими позициями)» (Бурдье 1984). Это содержание понятия позиции восходит, в свою очередь, к представлению Дюркгейма «социальной реальности» как ансамбля невидимых связей, формирующих пространство позиций, внешних по отношению друг к другу и определенных одни через другие, а сам социологический анализ оказывается анализом таких относительных позиций и объективных связей между позициями.

На правах категориальной рамки, задающей специфику подобного представления мы будем использовать содержание понятия «деятельной позиции», характерное уже не для социологии, а для СМД-методологии. Другими словами, мы будем видеть в деятельной позиции предельные смысл и содержание позиционно-ролевого представления.

Особенностью содержания понятия деятельной позиции является непосредственная его связь со спецификой активного предметно-продуктивного отношения к окружающей действительности, т.е. определяющих ее ценностей, целей, средств, процедур, продуктов. Как такое предельное выражение позиционно-ролевого представления каждая деятельная позиция задает свою действительность, с характерной для нее системой средств и способов освоения своего объекта. Т.е. разные деятельные позиции это, в конечном счете, и разные, несводимые друг к другу действительности. При этом полагается, что каждая деятельная позиция это культурно выработанная и исторически оправданная действительность, обладающая своей «логикой» представления и действия и заданная парадигматической организацией необходимых для них средств.

Для того, чтобы отличить деятельные позиции (методологический план) от «социальный ролей и позиций» (предметный план), можно с определенной степенью условностью первые трактовать как «культурные», а вторые как «социэтальные» позиции¹⁰.

Для того, чтобы отличить деятельные позиции (методологический план) от «социальный ролей и позиций» (предметный план), можно с определенной степенью условностью первые трактовать как «культурные», а вторые как «социэтальные» позиции¹⁰.

Одной культурной (деятельной) позиции соответствует множество социэтальных (социально-психологических ролей и формально-организационных позиций). Следовательно отношение между отдельными социэтальными позициями опосредовано теми культурными позициями, индивидуальными реализациями (выражениями) которых они выступают. Социальная реальность как совокупность социокультурных действительностей выступает здесь в виде социокультурного пространства с его сновными измерениями, культурными позициями – «реперами» такого пространства, соорганизующих множество социэтальных позиций в качестве элементов (топов) такого пространства.

Понятие позиции подразумевает внутреннее единство и самосогласованность ее образующих. Обратной стороной этой целостности является дискретный, «квантовый» характер того социального пространства, в котором эти позиции сосуществуют друг с другом. Прежде всего это относится к культурным позициям как конституциональным образующим самого социального пространства, поскольку «время жизни» таких позиций несравнимо с временем существования позиций социэтальных¹¹. Но то, что в предельном выражении свойственно культурным позициям, в качестве интенции присуще и социэтальным. Толька та позиция, которая способна обеспечивать внутреннее единство и самосогласованность может претендовать на действительное, а не на виртуальное существование.

Ситуация и самоопределение в оргдеятельностном подходе

Понятие ситуации (социальной) в СМД-методологии в определенном отношении близко к тому, которое используется в интеракционистском направлении социальной психологии. В этом направлении исследования социального поведения акцент делается на том, что это поведение в конечном счете определяет не объективный характер «ситуации», а то как эта «ситуация» переживается субъектом, «определяется» им. Ограниченность же такой интерпретации содержания понятия «ситуации» связывается с его гносеологизмом и психологизмом.

Для СМД-методологии характерно базальное противопоставление естественнонаучного, натуралистического и оргдеятельностного подходов к социокультурным явлениям. А разница между ними обычно поясняется путем противопоставления употребления и объективации идеализованных схем деятельности. Если в рамках естественно-научного подхода идеализованные схемы отчуждаются субъектом в качестве противостоящих ему «объектов», с их внутренними, имманентными законами существования. То в рамках подхода оргдеятельностного они выступают прежде всего в качестве средств организации деятельности самого субъекта, как бы «надеваются» им на самого себя.

Понятие ситуации, с точки зрения СМД-методологии, осмысленно только для оргдеятельностного подхода, необходимость в нем возникает для «фиксации того, что получается при оргдеятельностном употреблении схем, и в этом смысле мы не противостоим ситуации, а мы находимся в ситуации и должны в ней самоопределяться» (Щедровицкий 1981, с.17).

Для каждого участника конфликтного взаимодействия важно точно определить ту ситуацию, в которой он находится, поскольку она для него выступает как-то, что в первую очередь определяет возможные и невозможные способы конфликтного поведения, и тем самым выбор оптимального поведения «здесь и теперь». Другими словами, ситуация всегда оказывается определенной относительно планируемых и осуществляемых в ней тем или иным субъектом действий, имеет деятельный смысл. Ситуацией для него оказывается не просто внешнее окружение, которое определяет такое поведение, воздействует на него из вне, а прежде всего то, что выделено и означено через собственное самоопределение в нем¹². Именно самоопределение задает границы и создает определенную организацию того внешнего окружения, которое становится ситуацией. Или, несколько иначе, самоопределение и определение ситуации – две стороны одного и того же процесса¹³.

Другими словами, «самоопределение» и «определение» ситуации это не два отдельных так или иначе связанных процесса, а две стороны, два выражения одного и того же процесса. И, следовательно, определенность ситуации и самоопределенность в ней оказываются также не двумя разными, а фактически одним и тем же результатом этого процесса, которые только с известной степенью условности можно рассматривать независимо друг от друга как два самостоятельных его продукта. То есть, характеризовать этот процесс и его результат можно как на языке самоопределения, так и на языке определения ситуации.

Такое самоопределение суть разделение пространства действия на значимые и незначимые для действия компоненты и организация «значимых» компонентов в ситуацию. Значимость компонентов ситуации по отношению к субъекту самоопределения упорядочивает отношения между ними и задает внутреннюю структуру ситуацию. В результате такого означения ситуация и выступает как искусственное произведение субъекта деятельности, организуется им. Но ситуация конфликтного взаимодействия является не только искусственным, но и естественным образованием, не только строится, но и складывается, прежде всего противодействующим субъектом конфликта.

Такое самоопределение суть разделение пространства действия на значимые и незначимые для действия компоненты и организация «значимых» компонентов в ситуацию. Значимость компонентов ситуации по отношению к субъекту самоопределения упорядочивает отношения между ними и задает внутреннюю структуру ситуацию. В результате такого означения ситуация и выступает как искусственное произведение субъекта деятельности, организуется им. Но ситуация конфликтного взаимодействия является не только искусственным, но и естественным образованием, не только строится, но и складывается, прежде всего противодействующим субъектом конфликта.

Та определенность ситуации, которая возникает в результате самоопределения, задает границы действия лишь для самого субъекта взаимодействия, «внутри» ее оказывается лишь то, чем он сознательно владеет, распоряжается, управляет в ней. То, что само способно извне влиять, ограничивать, искажать и т.п. действия субъекта выступает в качестве того естественного фона, который определяет «внешнюю» ее границу.

«Что же такое ситуация, в чем смысл этого дела? В том, что это выход за пределы нашей деятельности, это попытка связать деятельность с обстановкой, а следовательно она ситуация, должна рисоваться, как двухграничная, она существует вот как один обвод задаваемый нашей деятельностью, и как другой обвод задаваемый внешними обстоятельствами, действиями других людей и т.д. … разница между одним и другим должна, фактически минимизироваться, т.е. ситуация в этом смысле, гетерогенная, гетерархированная полисистема, обязательно, она изнутри фиксируется моими представлениями, моими установками, моими целями, границей моей руки, моего действия, если на уровне моего действия, а с другой стороны, мне все время мешают, поскольку вторая часть, обводящая, внешняя в ситуации только определяется законами других механизмов, другой жизнью… это кентавр-система …проблемы ситуационного анализа и ситуационного управления в том, что бы эти два механизма соорганизовать как работающие на одну организацию» (Щедровицкий 1981, с.18).

Естественно, поскольку речь идет о взаимодействии, то важнейшим компонентом ситуации каждого участника является другой(ие) участник(и) конфликта с ситуацией его(их) собственного самоопределения в конфликтном взаимодействии и тем самым со «своей» ситуацией. Тем самым топология конфликтной ситуации, в первом приближении, оказывается «состоящей» из «позиций» участников с их ситуациями, каждая из которых «включает» позиции и ситуации других участников.

Еще Л.А.Козер отмечал, что в сложных социальных системах единое прочтение ситуации и общность восприятия событий всеми членами системы вряд ли вообще возможны и это обстоятельство в значительной степени осложняет проблему урегулирования конфликтов. «В условиях, когда группа или общество раздираемы враждой лагерей вне всякой объединяющей цели, заключение мира становится почти невозможным, так как ни одна из внутренних партий не желает принять определение ситуации, предложенное другими» (Козер 2000).

Но, что здесь означает принять «определение» ситуации, предложенное другими?

Поскольку ситуации имеют естественно-искусственную природу, то непринятие одними участниками конфликта «определений» ситуации, предлагаемых другими, означает непринятие самих ситуаций, в которых находятся другие участники. Речь идет не просто о различном видении «одной и той же ситуации», ситуации здесь не противопоставлены самому видению как таковому, поскольку это видение само является компонентом ситуации и в равной мере и определяется ситуацией и определяет ее. Так, что на языке СМД-методологии эта мысль Л.А.Козера, может и должна быть уточнена и выражена иначе. Проблема урегулирования конфликтов осложнена или невозможна не столько из-за принятия/неприятия сторонами конфликта взаимных «определений» ситуаций, сколько из-за того, что сами стороны конфликта находятся в разных ситуациях.

Тогда на языке ситуаций причиной конфликта оказывается как раз именно то, что стороны взаимодействия исходно находятся в разных ситуациях, а урегулирование конфликта невозможным без их приведения к одной единой ситуации. Другими словами, урегулирование конфликта здесь и есть своего рода преобразование разных ситуаций сторон взаимодействия, их сведение в одну общую ситуацию. А сама суть конфликта оказывается связанной с отсутствием общей ситуации у сторон взаимодействия, т.е социальное взаимодействие оказывается конфликтным из-за того, что стороны взаимодействия находятся в разных ситуациях.

А значит конфликт, с этой точки зрения, характеризуется как раз дефициентностью ситуации, конфликтная ситуация является ситуацией только номинально, поскольку она «состоит» из несовместимых ситуаций участников взаимодействия. Соответственно само конфликтное взаимодействие может быть рассмотрено как то, или иное преобразование таких односторонних ситуаций, как динамика такого изменения ситуаций сторон взаимодействия.

Чисто эмпирически эта динамика может быть совершенно различной и вести как к схождению, так и дальнейшему расхождению исходных ситуаций, т.е. к усилению или ослаблению конфликтного взаимодействия. А само схождение может иметь как характер взаимного преобразования исходных ситуаций в общую ситуацию, содержащую базовые элементы обоих ситуаций, так и полной элиминации одной из ситуаций и тем самым превращения другой, исходно односторонней ситуации, в общую. За счет каких действий сторон взаимодействия такое преобразование ситуаций оказывается возможным – вопрос особый, обычно они описываются как переговорный процесс, обеспечивающий достижение того или иного компромисса, соглашения участвующих сторон¹⁴.

Чисто эмпирически эта динамика может быть совершенно различной и вести как к схождению, так и дальнейшему расхождению исходных ситуаций, т.е. к усилению или ослаблению конфликтного взаимодействия. А само схождение может иметь как характер взаимного преобразования исходных ситуаций в общую ситуацию, содержащую базовые элементы обоих ситуаций, так и полной элиминации одной из ситуаций и тем самым превращения другой, исходно односторонней ситуации, в общую. За счет каких действий сторон взаимодействия такое преобразование ситуаций оказывается возможным – вопрос особый, обычно они описываются как переговорный процесс, обеспечивающий достижение того или иного компромисса, соглашения участвующих сторон¹⁴.

Позиционно-ролевой базис «ситуации»

Если социальное действие рассматривать через призму культурных позиций, упорядочивающих социальное пространство, то самоопределение в ситуации предполагает присвоение субъектом социэтальных позиций, релевантных его деятельности. Совокупность возможностей, предоставляемых присвоенными позициями, и есть ситуация для субъекта действия. Социальное действие как взаимодействие осуществляется интегративным субъектом, представленным как минимум двумя автономными субъектами и ситуация взаимодействия определяется здесь совокупностью позиций, присвоенных этими субъектами.

В рамках оргдеятельностной модели конфликта присутствуют две идеально-типических формы противодействия: конкурентная (конструктивная) и конфликтная (деструктивная) (См. Пископпель 2002, с.62). Основное различие между ними усматривается в согласованности-рассогласованности парадигматик, регулирующих действия сторон. В случае конкурентных отношений существует общая парадигматика, общие правила регуляции взаимодействия, в случае конфликтных такая общая парадигматика отсутствует и каждая из сторон руководствуется своей парадигматикой. Противоречие (различие) между парадигматическими системами и определяет, в рамках оргдеятельностной модели, суть и специфические черты конфликтного взаимодействия¹⁵.

Характерным примером, поясняющим взаимоотношения конкурентного, конструктивного противодействия и конфликтного, деструктивного противодействия являются все формы спортивного противоборства. Спортивные соревнования в виде непосредственного взаимодействия-противоборства можно рассматривать в качестве наиболее наглядного примера конкуренции. Это противоборство, подчиняющееся общим, единым для противоборствующих субъектов правилам (монопарадигмальность), придающим их взаимодействию целостность и культурную значимость. Победа (достижение цели) одной из противоборствующих сторон, есть одновременно и поражение (недостижение цели) другой. Причем, конкурентные отношения обеспечивают легитимность признания своего поражения проигравшей стороной, т.е. завершенный, замкнутый характер взаимодействия.

Характерно, что, в рамках конкретных спортивных соревнований, наряду с конкурентными неизбежно возникают и конфликтные отношения. Но, в качестве своего рода естественных, побочных обстоятельств соревнования. Конфликт на спортивной площадке всегда результат действий спортсменов или за пределами правил (скажем, драка на спортивной площадке), или нарушающих правила. Это переход из пространства конкурентных отношений в пространство конфликта, где развертываются события уже не имеющие отношения к соревнованию. Поэтому существует механизм, отслеживающий соблюдение правил игры, ее остановки в случае нарушения правил, «замораживания» конфликта, компенсации (штраф) и возвращения в пространство соревнования. Механизм судейства, воплощенный в фигуре спортивного судьи или судейской бригады.

Такой механизм эффективен только в случае достаточно «строго» ограниченного пространства конкурентных отношений, с операционально-заданными правилами (парадигматикой) соревнований, позволяющими однозначно разделить пространства конструктивного и деструктивного противодействия. Здесь внешние и внутренние границы ситуации фактически совпадают, а пространство ситуационного самоопределения всецело тождественно «спортивной площадке». Эта сильная определенность является производной от определенности тех позиций, которые может занять спортсмен в спортивном состязании, их конкретным и строго ограниченным числом¹⁶

Спортивное противоборство не просто наглядный пример. Его принципиальную организацию, как отработанную, устойчивую и социально-значимую форму соревнования (конкуренции) можно рассматривать как своего рода конкретное выражение того идеала, к которому следует стремиться в том случае, если те или иные формы деструктивного противодействия (конфликта) преобразуются в формы противодействия конструктивного.

Но, сложные формы социально-значимой деятельности обладают заведомо менее определенными парадигматическими системами, они могут быть открытыми¹⁷. Больше того, эта сложность связана во многом с тем, что ситуация, как результат самоопределения, подразумевает возможность объединения самим субъектом разных форм социальной деятельности или их фрагментов как во «флексивной» (непроизвольной), так и «рефлексивной» (произвольной) форме. И следовательно в общем случае, число и характер позиций, которые тот или иной конкретный субъект может занимать в открытом пространстве социального взаимодействия, какие из них он считает допустимыми и т.п., является неопределенным. Тем самым, в общем случае неопределенными оказываются как «внутренняя» граница ситуации для каждого субъекта взаимодействия (структурируемая здесь позициями которые он сам может объективно занимать) так и «внешняя» (структурируемая здесь позициями которые может объективно занимать оппонент).

Но, сложные формы социально-значимой деятельности обладают заведомо менее определенными парадигматическими системами, они могут быть открытыми¹⁷. Больше того, эта сложность связана во многом с тем, что ситуация, как результат самоопределения, подразумевает возможность объединения самим субъектом разных форм социальной деятельности или их фрагментов как во «флексивной» (непроизвольной), так и «рефлексивной» (произвольной) форме. И следовательно в общем случае, число и характер позиций, которые тот или иной конкретный субъект может занимать в открытом пространстве социального взаимодействия, какие из них он считает допустимыми и т.п., является неопределенным. Тем самым, в общем случае неопределенными оказываются как «внутренняя» граница ситуации для каждого субъекта взаимодействия (структурируемая здесь позициями которые он сам может объективно занимать) так и «внешняя» (структурируемая здесь позициями которые может объективно занимать оппонент).

Общая схема разрешения социальных конфликтов, в оргдеятельностной их интерпретации, состоит в преобразовании исходного деструктивного (конфликтного) противодействия в те или иные формы продуктивного сочетания сотрудничества (конструктивного содействия) с конкуренцией (конструктивным противодействием) (см. Пископпель 2002). Достижение сотрудничества, там где оно может иметь место, несравненно более простая задача в деле разрешения конфликта. Сотрудничество предполагает дополнительность и обусловленность – взаимную поддержку и взаимную заинтересованность – каждой из сторон в действиях другой. Проблематичным является, как правило, преобразование конфликтных отношений в конкурентные, поскольку их отличает не желательность, а лишь допустимость.

Выше речь уже шла о том, что конфликт характеризуется дефициентностью ситуации, что конфликтная ситуация является ситуацией только номинально, поскольку она «состоит» из плохо совместимых ситуаций участников взаимодействия. На уровне позиций эта дефициентность проявляется как декогерентность позиций сторон конфликта. Соответственно конфликтное взаимодействие может быть рассмотрено как то или иное преобразование таких односторонних ситуаций, как «сближение» позиций сторон взаимодействия.

Это «сближение» подразумевает максимальное увеличение определенности внешних и внутренних границ ситуации за счет их рефлексивно-мыслительного присвоения и предметно-практического замыкания пространства социального взаимодействия. Только в этом случае социальное взаимодействие приобретет завершенный, продуктивный характер. Смысл подобного замыкания во взаимном согласии сторон на определении позиций, которые может занимать каждый из субъектов в процессе конкурентного (соревновательного) взаимодействия и таком их доопределении, которое позволяет осуществлять объективный операциональный контроль. Его осуществление и является содержанием переговорного процесса при позиционно-ролевой интерпретации и схематизации конфликтной ситуации.

Прежде всего это касается позиций уже имеющих нормативный статус, утвердившихся в социокультурном пространстве в качестве социальных ролей. Переговорный процесс здесь направлен на разделение и отделение тех из них, которые каждый участник взаимодействия может занимать, от тех, которые не может. Но, вполне очевидно, что в общем случае исходная ситуация конфликта содержит такие социально-значимые позиции ситуации каждого из участников, которые невозможно объединить в рамках общей ситуации. В этом обычно и состоит специфика именно конфликтной ситуации. Тогда речь должна идти уже не только и не столько о выборе среди существующих позиций, сколько о креативном акте социального конструирования новых «виртуальных» позиций, впервые утверждаемых соглашением сторон и существующих только во времени действия соглашения.

Если выработанное соглашение переведет ситуацию конфликта в ситуацию конкурентного взаимодействия (соревнования), то исходный конфликт оказывается исчерпанным¹⁸. Если не переведет и новая ситуация окажется конфликтной, то неизбежно понадобится новый цикл конфликтного взаимодействия и разрешения конфликта.

Каждый подобный цикл может быть описан в виде трех пространств (топов) ситуации социального взаимодействия: непосредственно-практического взаимодействия – рефлексивных состояний – переговорного процесса. Где пространство рефлексивных состояний соединяет топ непосредственного противодействия с коммуникативно-мыслительным пространством переговорного процесса.

Базовая схема цикла, в этом случае, может содержать по-крайней мере 7-фаз: предконфликтный рефлексивный выход; возникновение конфликтной ситуации; 1-ый внутриконфликтный рефлексивный выход; конфликтное поведения (взаимодействие); 2-ой внутриконфликтный рефлексивный выход; выход или разрешение конфликта; постконфликтный рефлексивный выход (см. Пископпель 2005).

А само конфликтное взаимодействие в соответствии с этой 7-ми фазной схемой позволяет представить процесс конфликта в виде «движения» в каждом их подобных пространств (топов), в соответствии с «логикой» их внутренней организации, и возможных переходов между ними.

Для конфликтов разного типа как возможное множество позиций так и степень их определенности и объективно и субъективно различны. «Естественно» желание каждой из сторон добиться такого замыкания пространства социального взаимодействия, которое бы включило в общую ситуацию наиболее выгодные для себя позиции и исключило бы невыгодные. Соответственно это одновременнно и «давление» на другого участника конфликта, стремление так или иначе вынудить его занять объективно невыгодную позицию, ослабить его. Но как будет замкнуто исходно разомкнутая ситуация конфликта, какие позиции станут ее легитимной базой и каким окажется ситуация конкуренции определяется самим переговорным процессом и его результатом – соглашением сторон.

Те позиции, которые на основе соглашения сторон войдут в легитимный позиционный базис социального взаимодействия и составят новую, преобразованную ситуацию социального взаимодействия. От того какими на практике окажутся позиции такого базиса, от степени их взаимоопределенности, будет зависеть его характер – окажутся ли стороны взаимодействия в конфликтных или конкурентных отношениях.

Те позиции, которые на основе соглашения сторон войдут в легитимный позиционный базис социального взаимодействия и составят новую, преобразованную ситуацию социального взаимодействия. От того какими на практике окажутся позиции такого базиса, от степени их взаимоопределенности, будет зависеть его характер – окажутся ли стороны взаимодействия в конфликтных или конкурентных отношениях.

Здесь, как и везде в конфлитологии, необходимо различать и иметь в виду в самом конфликте и в переговорном процессе две стороны, две практики, две техники их организации – «социотехническую» и «психотехническую».

В переговорной практике отношение между разными техниками и их употребление тесно переплетено, завуалировано и зачастую непосредственно неотделимо друг от друга. Только за счет рефлексии разница между ними оказывается очевидной и как правило лишь там, где за основу берется лишь одна их них. В зависимости от того, как понимается суть конфликтного отношения, акцент в переговорном процессе делается или на социально-значимом («объективной» проблеме, интересах и выражающих их идеях), или на личностно-значимом («субъективном», эмоционально-волевом статусе) содержании. Гораздо реже речь идет о сознательном выборе той или иной стратегии или осознанном и продуктивном сочетании в переговорном процессе их элементов.

Если превалирует чисто психотехническая стратегия переговоров, то, в конечном счете, ее успешность зависит от умения манипулировать «противником» и подчинить своей воле, навязать свое видение ситуации (в том числе и дезинформируя его), используя его слабости, прежде всего психологические.

Эта стратегия способна приносить успех одной из сторон лишь в случае конкретных одноактных конфликтов между индивидуальными субъектами социального взаимодействия и его итог существенным образом зависит от личностных особенностей сторон взаимодействия. Другими словами, стратегия, построенная на психологическом доминировании одной из сторон – одноразового употребления. В случае же перманентных, многоактных конфликтов сторона конфликта, поддавшаяся такому давлению и манипулированию, всегда имеет возможность отрефлектировать ситуацию, снять с себя ответственность за выполнение достигнутого соглашения и отвергнуть его как несправедливое, построенное на введении в заблуждение или использовании недопустимых (неэтических) средств воздействия.

В результате все вернется на круги своя – к возобновлению непосредственного конфликта или нового переговорного процесса, но уже в существенно ухудшенной ситуации с подорванным к доминирующей стороне доверием.

Литература

1. Анцупов А.Я. Эволюционно-междисциплинарная теория конфликта // www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio
2. Бородкин Ф. М., Коряк Н. М. Внимание: конфликт! М. 1989.
3. Бурдьё П. Некоторые свойства полей // Bourdieu Pierre, Quelques propriétés des champs // Questions de sociologie. Paris: Editions de Minuit, 1984. / http://bourdieu.name/content/pole-nauki
4. Генисаретский О. И. Опыт методологического конструирования общественных систем // Моделирование социальных процессов. М.: Наука, 1970.
5. Гришина Н.В. Психология социальных ситуаций // Вопросы психологии. №1. 1997.
6. Гришина Н.В. Обучение психологическому посредничеству в разрешении конфликтов // В кн.:Социальная психология в трудах отечественных психологов. СПб. 2000.
7. Гришина Н.В. Психология конфликта. СПб. 2003.
8. Ерина С.И. Ролевой конфликт и его диагностика в деятельности руководителя. Ярославль, 2000. / www.i-u.ru - www.vusnet.ru/biblio
9. Козер Л.А. Завершение конфликта // Козер Л. Функции социального конфликта. М., Идея-пресс. 2000. / www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio/
10. Конфликтология. Хрестоматия. Ростов-на-Дону. 2001
11. Левин К. Психолого-социологические проблемы меньшинств // В кн.: Психология личности: тексты. М., 1982. / www.i-u.ru - // www.vusnet.ru/biblio
12. Моисеев Н. Коллективные решения и «институты согласия» // В кн.: Конфликтология. Хрестоматия. Ростов-на-Дону. 2001.
13. Петровская Л.А. О понятийной схеме социально-психологического анализа конфликта // В кн.: Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977 / www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio /
14. Пископпель А.А. Элементарная структурно-функциональная модель конфликта как деструктивного противодействия // Сб. Этнометодология: проблемы, подходы, концепции, Вып. 2, М., 1995.
15. Пископпель А.А. Концептуальные предпосылки организационно-деятельностной модели социального конфликта // Вопросы психологии. №6. 2002.
16. Пископпель А.А. Рефлексия в оргдеятельностной модели социального конфликта // Социальный психолог. Вып.2. 2005.
17. Решетникова К.В. Теоретико-методологические основы типологии позиционных конфликтов // www.ecsocman.edu.ru/socis/
18. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию. Или переговоры без поражений. М., 1992.
19. Чумиков А.Н. Конфликтология социальных отношений как комплексная научная дисциплина и практическая специализация // www.ecsocman.edu.ru/socis/
20. Шейнов В. Конфликты в нашей жизни. Минск, 1997.
21. Щедровицкий Г.П. Анализ ситуаций и ситуационное управление. Доклад на VI Всесоюзном симпозиуме по ситуационному управлению. 1981 г. // Архив Г.П.Щедровицкого Арх. № 3738.
22. Якимец В.Н., Никовская Л.И. Сложносоставные конфликты – атрибут постсоциалистической трансформации // Социология конфликта. 2005 / www.ecsocman.edu.ru/socis/

Литература

1. Анцупов А.Я. Эволюционно-междисциплинарная теория конфликта // www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio
2. Бородкин Ф. М., Коряк Н. М. Внимание: конфликт! М. 1989.
3. Бурдьё П. Некоторые свойства полей // Bourdieu Pierre, Quelques propriétés des champs // Questions de sociologie. Paris: Editions de Minuit, 1984. / http://bourdieu.name/content/pole-nauki
4. Генисаретский О. И. Опыт методологического конструирования общественных систем // Моделирование социальных процессов. М.: Наука, 1970.
5. Гришина Н.В. Психология социальных ситуаций // Вопросы психологии. №1. 1997.
6. Гришина Н.В. Обучение психологическому посредничеству в разрешении конфликтов // В кн.:Социальная психология в трудах отечественных психологов. СПб. 2000.
7. Гришина Н.В. Психология конфликта. СПб. 2003.
8. Ерина С.И. Ролевой конфликт и его диагностика в деятельности руководителя. Ярославль, 2000. / www.i-u.ru - www.vusnet.ru/biblio
9. Козер Л.А. Завершение конфликта // Козер Л. Функции социального конфликта. М., Идея-пресс. 2000. / www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio/
10. Конфликтология. Хрестоматия. Ростов-на-Дону. 2001
11. Левин К. Психолого-социологические проблемы меньшинств // В кн.: Психология личности: тексты. М., 1982. / www.i-u.ru - // www.vusnet.ru/biblio
12. Моисеев Н. Коллективные решения и «институты согласия» // В кн.: Конфликтология. Хрестоматия. Ростов-на-Дону. 2001.
13. Петровская Л.А. О понятийной схеме социально-психологического анализа конфликта // В кн.: Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977 / www.i-u.ru - http://www.vusnet.ru/biblio /
14. Пископпель А.А. Элементарная структурно-функциональная модель конфликта как деструктивного противодействия // Сб. Этнометодология: проблемы, подходы, концепции, Вып. 2, М., 1995.
15. Пископпель А.А. Концептуальные предпосылки организационно-деятельностной модели социального конфликта // Вопросы психологии. №6. 2002.
16. Пископпель А.А. Рефлексия в оргдеятельностной модели социального конфликта // Социальный психолог. Вып.2. 2005.
17. Решетникова К.В. Теоретико-методологические основы типологии позиционных конфликтов // www.ecsocman.edu.ru/socis/
18. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию. Или переговоры без поражений. М., 1992.
19. Чумиков А.Н. Конфликтология социальных отношений как комплексная научная дисциплина и практическая специализация // www.ecsocman.edu.ru/socis/
20. Шейнов В. Конфликты в нашей жизни. Минск, 1997.
21. Щедровицкий Г.П. Анализ ситуаций и ситуационное управление. Доклад на VI Всесоюзном симпозиуме по ситуационному управлению. 1981 г. // Архив Г.П.Щедровицкого Арх. № 3738.
22. Якимец В.Н., Никовская Л.И. Сложносоставные конфликты – атрибут постсоциалистической трансформации // Социология конфликта. 2005 / www.ecsocman.edu.ru/socis/